— После десяти секунд знакомства с ним? Я доверяю вашей наблюдательности, Бидж, но все-таки следовало бы удостовериться.
Филдс уныло посмотрел на него:
— Никогда нельзя быть уверенным. Все, что можно сделать, — это предпринять попытку, может быть, понаблюдать за поселенцами, и надеяться на лучшее будущее. — Он улыбнулся, глядя на притаившуюся птичку. — Но все-таки этот мир кажется мне хорошим. Нужно было с него и начать.
Они вернулись к основной линии и пошли по ней дальше. У Бидж в мозгу так и кипели вопросы. Она незаметно вытащила из рюкзака Книгу Странных Путей и заглянула в нее. Тропа, ведущая сюда с Перекрестка, уже оказалась на карте, ответвление в мир травы тоже появилось, с надписями какими-то странными значками рядом с озером и грядой холмов. Но впереди ничего обозначено не было. Бидж наблюдала, как черта, проводимая Филдсом, удлиняясь, отражалась на карте.
Неожиданно в Книге рядом с линией их движения появилась арабская надпись и изображение гор. Бидж растерянно подняла глаза: действительно, их обступили покрытые снегами вершины.
— Где мы? — окликнула она Филдса. Он засмеялся в ответ, радостно, как человек, приближающийся к родному дому.
— Атласские горы в Северной Африке. Скоро мы доберемся до Рифских гор. Пожалуйста, не отставай.
Бидж сунула Книгу в рюкзак и поспешила догнать Филдса и Протеру.
— Попугаю пришлось лететь тоже этой дорогой?
— Я послал его прямиком к Анни. Сегодня мы пошли этой дорогой потому, что мне нужно кое-кого встретить.
У Бидж снова заложило уши: Путь, который прокладывал Филдс, шел вниз гораздо круче, чем любая протоптанная человеком тропа.
— А как мы найдем Анни?
Филдс только молча улыбнулся и ускорил шаг. Бидж оказалась не готова к резкой перемене температуры воздуха: с моря дул прохладный ветер. Путники ненадолго остановились, пока Филдс натягивал высокие шнурованные ботинки и прятал рожки под широкополой шляпой.
Тропа привела их в ущелье; ущелье повернуло, и неожиданно его склоны оказались сплошь усеяны побеленными каменными домами — стоящими так близко друг к другу, что улочки выглядели темными туннелями. Путники оказались в городе.
Даже Протера стал растерянно оглядываться, прежде чем снова взял себя в руки. С того места, где они остановились, была видна рыночная площадь с навесами над лавками. Оттуда доносился оглушительный шум, голоса выкрикивали что-то на непонятном языке. Еще секунду назад не было слышно ни звука.
Бидж повторила свой вопрос:
— Как мы найдем Анни?
Филдс рассмеялся и показал на другую сторону площади. Оттуда им отчаянно махала загорелая светловолосая женщина, стоя рядом с покрытым пылью стареньким «мерседесом».
Бидж не сразу осознала, что это Анни. Девушка загорела до черноты. Анни никогда не была толстушкой, но теперь она сделалась еще более худой, так что стали выступать скулы. Одета она была в защитного цвета комбинезон и потрепанную шляпу; на плече Анни восседал попугай Кружки.
Анни поблагодарила шофера, который ждал, пока за ней придут, и расплатилась с ним. Шофер, низкорослый смуглый усатый человек, улыбнулся и поклонился. Но стоило Анни отвернуться, как попугай что-то прокричал ему по-арабски, и шофер яростно замахал кулаками и начал плеваться. Кузов автомобиля был весь покрыт пятнами птичьего помета.
Попугай перелетел на плечо Филдса и клюнул того в шею, радостно кудахтая. Филдс поморщился:
— Ну, ну, я не сомневаюсь, что ты молодец. Когда вернемся на Перекресток, ты получишь свою награду.
Попугай устроился поудобнее и кинул на Бидж насмешливый взгляд.
— Неужели ты путешествовала с ним вместе? — спросила Бидж.
— В дороге любая компания приятна, — тактично ответила Анни.
— Здравствуй, доктор Анни! — Филдс вежливо протянул ей руку, хотя и улыбался весьма плотоядно. — Не была ли твоя поездка утомительной?
Анни обняла его и поцеловала в щеку:
— Трудно было только расставаться с миссией. Прилететь из Чада в Марракеш, а потом добраться сюда на поезде было легко. Как вы все поживаете?
Бидж с интересом наблюдала за Анни, пока Филдс знакомил ее с Протерой. Ее поразило, как естественно та держится: Анни явно чувствовала себя как дома здесь, в стране, где с минаретов доносятся крики муэдзинов, а жители одеты в бурнусы. Для самой Бидж оказаться в Африке было таким же великим приключением, как в свое время попасть на Перекресток.
Филдс нетерпеливо переступал с копыта на копыто.
— А теперь, — сказал он, — у меня тут есть еще дела.
Бидж не имела представления, как далеко им пришлось идти: с помощью Филдса дорога оказалась короткой. Они пересекли несколько горных троп и миновали деревушки, пришедшие в запустение, казалось, еще во времена падения Карфагена. Бидж заметила, что Филдс больше не чертит на земле линию своей палкой, и перестала беспокоиться, те ли повороты они делают.
Люди, которые их встретили, молчали. Они окружили Филдса, касаясь его рук, вопросительно заглядывая в глаза и осторожно гладя волосы. Какой-то старик, широко улыбаясь, радостно обнял Филдса.
— Бу джелуд, — приветствовал он Филдса, и тот ласково обнял его в ответ.
Бидж испытала шок, когда Филдс разулся и снял шляпу, но улыбки, которые это вызвало, успокоили ее. Теперь робкие прикосновения стали более настойчивыми, и гостей почти потащили на ближайший склон, где играли музыканты.
Местные жители были очень смуглыми, похожими на берберов, но из тех обрядов, которые они выполняли, Бидж стало ясно, что они отличаются от своих братьев-мусульман.
Музыка была прихотливой и завораживающей, звучали ударные и деревянные духовые инструменты. Мелодия, которую они выводили, оказалась слишком сложной, чтобы Бидж смогла ее запомнить. Она подумала, что скорее всего мелодия такая же древняя, как и те развалины, мимо которых они проходили.
Барабаны и странная двойная свирель (Филдс назвал ее райта) особенно привлекли внимание Бидж: казалось, они играют не столько для слушателей, сколько друг для друга. Стоило одному музыканту начать новую тему, как остальные подхватывали ее, иногда украшая вариациями, иногда заставляя ее перетечь в другую тональность. Бидж встряхнула головой: оказалось, что она уже довольно давно сидит неподвижно, захваченная музыкой.
— Эти музыканты — величайшие музыканты твоего мира, — сказал Филдс. — Они играют всю свою жизнь. Никто не занимается этим дольше, и ни у кого нет при этом столько времени для размышлений.
Гибкий юноша спрыгнул со скалы и остановился, глядя на собравшихся. Он был темноглаз и жилист, в нем чувствовалась кипящая энергия. Ноги юноши до коленей были обернуты овечьей шкурой мехом наружу, на голове виднелись козлиные рожки, кожа была разрисована тушью причудливыми узорами, в которых ощущалось влияние эллинистических традиций. Он был еще слишком молод, чтобы иметь бороду. Юноша бросил на Бидж и Анни взгляд, полный откровенного вожделения, потом снова взбежал на скалу и стал наблюдать за ними сверху; если Филдс обычно смотрел на женщин многозначительно, то на лице этого молодого человека отражалось неприкрытое напряженное желание.
